РОБЕРТ СВЯТОПОЛК-МИРСКИЙ

ДВА КНЯЖЕСТВА

(Размышления о событиях 500-летней давности)

ЗАХВАТ НОВГОРОДА

1

К 1478 году Великое княжество Московское было сравнительно небольшим, и довольно бедным княжеством, находящимся почти 300 лет под ордынским правлением и задолжавшим в Золотую орду огромную дань за 6 лет.
Вряд ли кто-нибудь мог тогда предположить, что всего через четверть века его граница продвинется на запад на целых 400 км. Ведь западным соседом Великого княжества Московского был просто гигант по сравнению с ним.
Великое княжество Литовское более чем в пять раз превосходило по территории московское, не только не подчинялось Золотой Орде, но было ее союзником и простиралось от Белого моря до Черного. Если западная граница ВКМ с ВКЛ проходила немногим более чем в 100 км от Москвы, невдалеке от Можайска, то западная граница ВКЛ находилась почти в 1000 км отсюда – за Берестьем, и при этом следует помнить, что слово «граница», или точнее «рубеж», носило в те времена весьма условный характер. Например, там, где этой границей служила неширокая река Угра – на одном ее берегу жили поселенцы, подданные или точнее служившие одному княжеству, а на другом – другому. Причем эти люди вовсе не были врагами – напротив, чаще всего они были связаны родственными и дружескими добрососедскими узами, что конечно, не исключало извечных конфликтов по извечным поводам (земля, наследство, любовь и ревность). Зимой они ходили в гости друг к другу по льду, а летом через броды. А вот там, где реки не было, «границей» и вовсе служила обычная, пропаханная сохой борозда в поле, отделявшая земли московита от земель литвина…
Нет, ну жаловались иногда грамотами «наверх» то эти на тех, то те на этих – ну наехали пьяные соседи, ну отняли имущество, ну дом сожгли… Просили управы у князей, те послами обменивались, жалобы друг другу передавая; не дождавшись управы обиженные наезжали на обидчиков, но как-то худо-бедно, жили на этом рубеже более-менее спокойно почти 50 лет (подумайте – это целая человеческая жизнь), как вдруг в 1478-82 годах все стало быстро и резко меняться.
Что же произошло?
Здесь надо сделать небольшое отступление назад во времени.
12 (21) ноября 1472 года 32-летний Великий князь московский Иван III Васильевич женился вторым браком на племяннице последнего византийского императора Константина 17-летней Зое, которая вошла в русскую историю как Софья Палеолог.
Первая жена Ивана - Тверская княжна Мария, умерла или, как говорят, была отравлена в 1467 году, не дожив до 30 лет. История этого брака – отдельная трагическая и таинственная история…
Но вернемся к Софье.
Как утверждают современники, она оказала очень большое влияние на воинственность и экспансионизм супруга. Она - византийская принцесса, сирота, воспитанная в Риме у папского престола (ее наставником был знаменитый кардинал Виссарион Никейский) считала унизительной для себя зависимость своего супруга от Орды. Я не знаю, обратил ли кто-либо из историков внимание на тот факт, что именно шесть лет – с момента женитьбы на Софье, Иван не платил дани в Орду, но мне это не кажется совпадением.
Софья внушала мужу идеи наследования павшей Великой Византии, и я нахожу много оснований полагать, что идея «Москва – Тритий Рим» еще задолго до того как она была высказана в радикальной форме Фелофеем («Два Рима пали – Москва – третий, четвертому – не бывать!») – была идеей Софьи. Идеей, которую она внушала своему мужу днем и особенно (как сплетничали кремлевские придворные) ночью.
Иначе чем объяснить, что довольно умеренный (и даже трусоватый по характеру, как покажут дальнейшие события), Иван становится вдруг все более воинственным…
Но у него совсем не богата казна, а содержание войск необходимых для завоевательных походов или даже оборонительных от ордынцев, как известно, недешево стоит…
И вот он обращает свой взор на Новгород.
В то время в мире славились три богатейших торговых города – Багдад, Венеция и Новгород Великий.
Новгород Великий был республикой. Новгородцы приглашали к себе на правление (чисто условное, впрочем, скорее репрезентативное – ну что-то вроде современной должности президента парламентской республики) тех князей, кого сами выбирали на вече и боярском собрании.
А в последнее время, даже несмотря на порой неудачный выбор (Олелькович), они все чаще норовили приглашать их из ВКЛ.
Это не могло понравиться Ивану и тем более Софье и являлось прекрасным поводом.
К тому же очень нужны были деньги.
И тогда, благословленный супругой Иван Васильевич (к тому времени уже одержавший несколько блистательных побед в местного значения в том числе и над теми же новгородцами) отправился в поход на Новгород.

2

Ян Длугош (1415-1480) – один из образованнейших людей своего времени, поляк, католический иерарх, историк – автор 12-томной истории Польши на латинском языке (в ней много станиц уделяется Литве и Руси), приближенный короля Казимира IV Ягеллона,
воспитатель его детей – будущих королей Владислава, Яна Ольбрахта и Александра.
Он был современником интересующих нас событий и как историк, описал многие из них. У нас нет никаких оснований думать, что человек с таким положением, влиянием и связями имел ненадежную информацию, или описывал события, не опираясь на рассказы очевидцев или даже участников этих событий. Ну и уж совсем трудно заподозрить его в симпатиях к Московии.
Но вот что он пишет о московском князе:

…kniaź Iwan dzielnym był i obrotnym mężem […] Bolało to męża dzielnego umysłu i wyniosłej duszy, że mu Nowogród, z ruskich powiatów największy i najzamożniejszy, o którym twierdził, że był jego własnością i dziedziną, Litwa odjęła. Oburzał się na to wspomnienie, że naród inąd słaby i zniewieściały, a w bogactwa więcej niż Wenecja obfitujący, wzgardził jego panowaniem i podług swego upodobania książąt sobie i władców, za radą biskupa starszego i ludu, obierał lub strącał. Skoro więc kniaź Iwan spostrzegł, że kraj ten przez Kazimierza króla polskiego zaniedbany był i prawie opuszczony, chociaż corocznie płacił królowi sto tysięcy złotych groszy, czyli rubli, podatku, niebawem zagarnął go i do swoich państw przyłączył.

Перевожу:

… князь Иван был мужем доблестным и ловким [...] Печалило сего мужа, наделенного умом храбрым и душой возвышенной, то, что Новгород – крупнейшую и богатейшую из русских областей, о которой он заявлял, будто это его собственность и наследственное имение, Литва у него отняла. Он приходил в ярость от одной мысли о том, что народ, в общем-то, слабый и изнеженный, но изобилующий богатствами, большими, чем Венеция, пренебрег его властью, и по собственному усмотрению, следуя советам архиепископа и народа, князей и властителей себе избирал или изгонял. А как только увидел князь Иван, что о крае этом Казимир, король польский, заботиться перестал и почти забросил его, хотя он и платил королю сто тысяч грошей, то есть рублей налога, вскоре захватил его и к своим землям присоединил.

А дальше - еще интереснее.
Вот как описывает Длугош взятие Иваном Новгорода и последствия этого предприятия:

Obawiając się zaś, aby nowogrodzianie potężni na morzu i na lądzie, przez długie wieki niezmiernie zbogaceni, nie porwali się kiedy przeciw niemu i nie podnieśli rokoszu, wkroczył do Nowogrodu ze znaczną siłą tak własnego, jak i najemnego żołnierza, tając zrazu swój zamiar. Niebawem zaś złupiwszy skarb biskupi, zamożny w niesłychane składy złota, srebra i rozmaite kosztowności, które od kilkuset lat biskupi jeden drugiemu w spadku przekazywali i troskliwie chowali, i trzech set nowogrodzian starszych wiekiem i zamożniejszych straciwszy, a dobra ich i majątki na skarb książęcy zabrawszy, całe potem miasto Nowogród i jego mieszkańców obrał w dwóch częściach ze złota, srebra i drogich kamieni, a trzecią tylko część każdemu z posiadaczów zostawił, która jednakże więcej bogactw wynosić miała niźli dziesięć Wenecji. Może wierzyć temu nie zechcą potomni, że trzysta wozów naładowanych samym złotem, srebrem, kamieniami drogimi, perłami i innymi tego rodzaju klejnotami, w które nowogrodzianie aż do zbytku obfitowali, uprowadził. Szła za nim prócz tego niezmierna liczba wozów z najwyborniejszymi futrami, postawami purpury, sukna i rozmaitego rodzaju zdobyczą. Tak ogromnymi skarby zbogacony, stał się wszystkim dokoła narodom strasznym i niebezpiecznym. Oderwawszy kilka powiatów Litwie, zdawał się podobnież innym krajom zagrażać.

"... Опасаясь, однако, что новгородцы, могущественные на море и на суше, непомерно разбогатевшие за многие века, могут восстать и поднять против него мятеж, вступил он в Новгород со значительной силой как своего, так и наемного войска, утаив вначале свой замысел. А вскоре, захватив казну епископа, богатую несметным количеством золота, серебра и драгоценностей, ту, которую несколько столетий новгородские епископы друг другу в наследство предавали и тщательно берегли, триста новгородцев старейших, самых богатых и знатных казнив, все имущество и сокровища их в свою казну великокняжескую взял, а затем и весь Новгород, всех жителей его, обобрал в двух частях золотом, серебром и драгоценными камнями, оставив каждому лишь третью часть, которая одна, впрочем, большее богатство составляла, чем десять Венеций вместе взятых. Быть может, не захотят тому поверить потомки, но триста повозок, груженных одним золотом, серебром, жемчугом и другими ценностями, которые новгородцы в избытке имели, вывез он оттуда в Москву. Шла за ним, кроме того, несчетная вереница повозок с отборнейшими мехами пурпуром, тканями и разного рода добычей. Столь громадным сокровищем обогащенный, стал он для всех окружающих народов грозным и опасным. Оторвав от Литвы несколько областей, он, казалось, и для других стран сталтакой же угрозой.

«Быть может, не захотят тому поверить потомки…»
А ведь как в воду смотрел древний историк, хоть, можно сказать, очевидцем был …
Не верят.
Точнее не хотят верить.
Подозревают старика, наши современники в преувеличениях.
Особенно русские историки.
Говорят: « Да ну, бросьте, – если б столько он всего привез – это было б в книгах казенных учтено, остались бы хоть какие-то записи, а то ведь – видите – нет ничего – нигде, никаких упоминаний…»
Будто не знают, что не всё то в книги записывают, что в руки попадает.
Да и книги переписать потом можно
Не говоря уж о том, что «двойная бухгалтерия» - отнюдь не современное изобретение.
А вот я почему-то Длугошу верю…
И это не слепая вера.
Политика, тактика и стратегия Великого московского княжества ПОСЛЕ взятия Новгорода, резко и решительно изменилась и уже ничем не напоминала ту, что была ДО…

3

Похоже, что, описывая покорение Новгорода, Длугош объединяет два похода Ивана отстоящие в небольшом промежутке - менее двух лет: поход 1478 и 1480 годов (Длугош скончался 19 мая 1480 года). Однако, он не упоминает (не знал? не придал значения?) еще об одном очень важном в символическом, да и в политическом смысле событии: московиты срезали и увезли в Москву большой вечевой колокол Новгорода. Этот колокол был не только символом республики и народного правления, он реально созывал горожан на площадь, на совет (вече), когда необходимо было принять важное для всего города решение. Этот колокол был привезен в Москву и торжественно водружен на кремлевскую звонницу в знак полного и окончательного приведения Новгорода под московское правление.
И действительно, хоть в течение нескольких десятилетий еще и вспыхивали иногда незначительные бунты новгородские, но быстро подавлялись с беспощадной жестокостью и можно сказать, что походы 1478 и 1480 гг. привели к полной потере Новгородом огромного богатства и какой бы то ни было самостоятельности.
Формальным поводом для этих походов оба раза были агентурные донесения о том, что Новгородцы затеяли переписку («грамотами пересылаются») с ВКЛ и просят дать им в защиты (от Москвы имеется в виду) «доброго князя».
Тут следует кое-что прояснить.
Длугош не случайно называет новгородцев «слабыми и изнеженными» (применяемое им к новгородскому народу слово «zniewieściały» можно перевести и порезче – женственный, обабившийся).
Всем известно, что новгородцы были превосходными купцами, мастеровыми, ювелирами – но никудышными воинами. (не в счет здесь знаменитые новгородские разбойники «ушкуйники» - очень хорошие бойцы, но они никогда не защищали город, а занимались разбоем в чужих землях и возвращались на родину лишь чтобы сбыть награбленное). Новгород не имел своего войска. Новгород всегда приглашал какого-то князя с войском платил ему, как сейчас бы сказали, «бешенные бабки», но купеческому городу жутко не везло. Князья деньги охотно брали, а вот защитить город никогда не могли, либо вовсе не хотели. Вот несколько характерных исторически широко известных примеров.
В 1456 году отец Ивана Васильевича, Василий Темный нанес сокрушительное поражение под Руссой значительно превосходящим количеством и силой, но бездарно руководимым новгородским войскам. После этого Новгород уплатил победителям контрибуцию в размере 10 000 рублей (Это две тонны серебра!!!).
Точно такая же история произошла и после страшного поражения новгородцев на реке Шелони в 1471 году (нанесенному уже Иваном III), после чего Новгород заплатил уже 15 000 рублей.
Между прочем, поводом для Шелонской битвы стало весьма важное для дальнейшей истории отношений между ВКМ и ВКЛ событие – Новгород пригласил к себе на правление одного из самых знатных православных литовских князей - князя Михаила Олельковича.
Правда, не Олелькович проиграл Шелонскую битву Ивану III, Олельковича к тому времени уже не было – он позорно сбежал из Новгорода.
Больше того, - по дороге он нападал на «свои» деревни и города (сжег и разграбил Руссу), убил и лишил имущества множество православного люда и оставил после себя в истории весьма дурную славу. Приглашенный «на правление» со своим войском в Новгород, и получивший за это солидное вознаграждение, Михайлушка три месяца беспробудно пил, а потом вдруг узнал, что в Киеве умер его старший брат Семен, которого король Казимир, «назначил» туда своим наместником с титулом «Великий князь Киевский». Михайлушка немедленно бросил «свой» Новгород на произвол судьбы, полагая, что теперь он станет Великим князем Киевским, что в его глазах было гораздо престижнее. Он даже не сомневался, что Казимир даст ему Киев после брата. Но он ошибся. Казимир (вероятно зная нрав Михаила) назначил туда гетмана Ходкевича. Тогда обиженный Михайлушка вступил в заговор против короля (вместе с Ольшанским и Бельским), в надежде получить корону ВКЛ.
Иван III немедленно воспользовался уходом Михаила, и на реке Шелони жестоко наказал новгородцев за «призвание на правление» литвина.
О «заговоре князей» мы еще подробно и не раз поговорим, а сейчас я хотел бы обратить внимание читателей на некоторое немаловажное обстоятельство.
Все не так просто, как кажется.
Порой трудно разобраться в том, что происходит в наши дни и на наших глазах.
Но еще труднее понимать прошлое, не зная множества деталей.
Современные сторонники ВКМ говорят: Иван III, русский, православный – собиратель земель, он лишь возвращал ранее захваченное…
Сторонники ВКЛ говорят: Иван III – московит, агрессор и захватчик – он силой и коварством отнял у нас землю…
Впрочем, пожалуй, и те и другие кое в чем сходятся:
Король Казимир IV, поляк, католик, - «не наш»…
Михаил Олелькович, литвин, православный, - «наш»…
И вот тут в самый раз было бы кое-что вспомнить.

Эти трое – все между собой родственники.
Причем довольно близкие по крови.
Они - двоюродные братья…

(продолжение следует)

ДВОРЯНИН МЕДВЕДЕВ